Андрей Вознесенский
Хоронила Москва Шукшина, хоронила художника, то есть хоронила страна мужика и активную совесть. Он лежал под цветами на треть, недоступный отныне. Он свою удивленную смерть предсказал всенародно в картине. В каждом городе он лежал на отвесных российских простынках. Называлось не кинозал просто каждый пришел и простился. Он сегодняшним дням - как двойник. Когда зябко курил он чинарик, так же зябла, подняв воротник, вся страна в поездах и на нарах. Он хозяйственно понимал край как дом - где березы и хвойники. Занавесить бы черным Байкал, словно зеркало в доме покойника.
Владимир Высоцкий
Еще - ни холодов, ни льдин, Земля тепла, красна калина, А в землю лег еще один На Новодевичьем мужчина. Должно быть, он примет не знал, - Народец праздный суесловит,- Смерть тех из нас всех прежде ловит, Кто понарошку умирал. Коль так, Макарыч,- не спеши, Спусти колки, ослабь зажимы, Пересними, перепиши, Переиграй,- останься живым! Но, в слезы мужиков вгоняя, Он пулю в животе понес, Припал к земле, как верный пес... А рядом куст калины рос - Калина красная такая. Смерть самых лучших намечает - И дергает по одному. Такой наш брат ушел во тьму! - Не поздоровилось ему, - Не буйствует и не скучает. А был бы "Разин" в этот год... Натура где? Онега? Наречь? Все - печки-лавочки, Макарыч,- Такой твой парень не живет! Вот после временной заминки Рок процедил через губу: "Снять со скуластого табу - За то, что он видал в гробу Все панихиды и поминки. Того, с большой душою в теле И с тяжким грузом на горбу, Чтоб не испытывал судьбу, - Взять утром тепленьким с постели!" И после непременной бани, Чист перед богом и тверез, Вдруг взял да умер он всерьез - Решительней, чем на экране.
Евгений Евтушенко
В искусстве уютно быть сдобною булкой французской, но так не накормишь ни вдов, ни калек, ни сирот. Шукшин был горбушкой с калиною красной вприкуску, черняшкою той, без которой немыслим народ. Шли толпами к гробу почти от Тишинского рынка. Дыханьем колеблемый воздух чуть слышно дрожал. Как будто России самой остановленная кровинка, весь в красной калине, художник российский лежал Когда мы взошли на тяжелой закваске мужицкой. нас тянет к природе, к есенинским чистым стихам. Нам с ложью не сжиться, в уюте ужей не ужиться, и сердце как сокол, как связанный Разин Степан. Искусство народно, когда в нем не сахар обмана, а солью родимой земли просолилось навек. ...Мечта Шукшина о несбывшейся роли Степана, как Волга, взбугрилась на миг подо льдом замороженных век.
Роберт Рождественский
До крайнего порога вели его, спеша, Алтайская порода и добрая душа... Пожалуйста, ответьте, прервав хвалебный вой: вы что, узнав о смерти, прочли его впервой?! Пожалуйста, скажите, уняв взыгравший пыл, неужто он при жизни хоть в чем-то хуже был?! Убийственно жестоки, намеренно горьки посмертные восторги, надгробные дружки. Столбы словесной пыли и фимиамный дым... А где ж вы раньше были, когда он был живым?
Михаил Борисов
И облака плывут над головой, И небо обнимается с Пикетом, А мне опять На круче вековой Недужить наступающим рассветом. В настроенной сторожко тишине Душа горит, Корежась как береста. Непросто говорить о Шукшине, Живое слово подобрать непросто. Все это происходит оттого, Что сам бывал Раним слепым зарядом, Что бунтари и "чудики" его По всей земле со мною жили рядом. Еще держу связующую нить, Но и о спуске думаю отлогом. О Шукшине непросто говорить, О нем бы петь И петь высоким слогом!